Катрин Денев о Танцующей в темноте
Особенности съемочного процесса фильма "Танцующая в темноте" глазами Катрин Денев
Съемки "Танцующей в темноте" поначалу шли вполне нормально. Денев присматривалась к Триеру, этому странному датскому режиссеру и не находила ничего особенного. Этот невысокий толстяк, который боялся летать, опасался высоты и воды, ей тоже был любопытен.
Из любопытства и чтобы наладить контакт, в первые дни, она осторожно трепалась с ним на самые разные темы. Оказалось, они оба страстные огородники — вот бы журналисты удивились! Денев обожала свой загородный дом в Нормандии, каждые две недели отправлялась туда хотя бы на выходные и погружалась в журналы про сад и огород, которые выписывала десятками. А потом подвязывала кусты, окапывала деревья, полола грядки... Больше часа они с Триером говорили о помидорах: он знал все тонкости ухода за ними и выращивал у себя в саду самые редкие сорта. Желтые, красные, крохотные черри, продолговатые тайские... А потом пришла главная героиня фильма, певица Бьорк, и долго с удивлением слушала их беседу. «Вы такие трогательные!» — совершенно по-детски расхохотавшись, сказала она.
Все было замечательно, ничто не предвещало беды. Бьорк оказалась милой, интеллигентной, очень застенчивой девушкой. С круглыми от удивления и страха глазами, она следила за приготовлениями на съемочной площадке. С грехом пополам отсняла несколько дублей, потом внимательно наблюдала за тем, как переставляют свет и меняют расположение десятков камер, а потом подошла к Денев и осторожно спросила, как ребенок спрашивает у мамы, — а что, все съемки такие? Катрин подтвердила, и Бьорк разочарованно помотала головой: она думала, это как-то быстрее...
...Что произошло между ней и Триером? Денев так и не смогла понять. После начала съемок они с Ларсом практически не разговаривали: он весь был поглощен Бьорк. Денев не протестовала — в конце концов, ее роль здесь второстепенная. Съемки и репетиции шли своим ходом, порой было трудно — танцы, музыка, невероятные технические приспособления, но Денев справлялась, хотя по вечерам болело все тело. А вот Бьорк внезапно начала сходить с катушек.
Сначала тихо, затем все громче и громче она говорила, что устала, что Триер ее использует, манипулирует ею, играет, как с котенком. Точнее, она не говорила — Бьорк не особо разговорчивая, но всеми силами давала это понять. Закутывалась в свое громадное пончо, в котором становилась похожа, на большую тряпичную куклу, и уносилась прочь с площадки. Потом возвращалась, как ни в чем не бывало. А в один прекрасный день ушла — и не вернулась...
Триер был в ярости: рушились все планы, к чертям летел график... Бьорк не отвечала на звонки, общалась с Триером только через своего агента, который в это время находился в Лондоне. Выставляла какие-то условия и тут же отменяла их, звонила адвокатам. Устраивались многочасовые рабочие встречи, где пытались уладить правовые вопросы — обговорить, кому принадлежат права на песни Бьорк, сколько часов в день она должна сниматься. Агенты запрещали ей возвращаться к съемкам, пока все не согласуют, взбешенный Триер предъявлял им контракт, по которому Бьорк обязана была каждый день в 7.30 быть на съемочной площадке, и список ее ежедневных опозданий... А Катрин сидела в своем номере, слушала Генделя, смотрела на залив и аккуратно писала что-то в блокноте мелким бисерным почерком.
Дни тянулись унылой чередой, а съемки "Танцующей в темноте" все не возобновлялись. Катрин развлекала себя тем, что ездила по Гетеборгу и окрестностям и присматривала разные мелочи для загородного дома. Нашла прелестную антикварную корзину для бумаг. Потом долго выясняла, как называется краска, которой в Швеции красят дома — ей очень нравился ее темно-коричневый оттенок. Такой краской замечательно покрасить крольчатник в ее поместье...
Новости со съемочной площадки доносились до нее, как сводки с линии фронта: Триер вне себя, Бьорк заперлась в съемном доме, позвала друзей и устроила себе "маленькую Исландию". Потом пронесся слух, что она вообще улетела домой. Постепенно Катрин даже стала ей симпатизировать: она и сама порой любила резко все бросить, уехать, улететь... Видимо, Бьорк так защищается — а про это Катрин Денев могла бы рассказать много интересного.
В общении с Денев есть черта, переступать которую она не позволит никому. Об этом знали и режиссеры: когда один из них на съемках позволил себе встряхнуть актрису со словами: «Мне нужны эмоции!», та немедленно отвесила ему две полновесные пощечины и ушла, бросив: «А мне нужен нормальный режиссер!»
...Может, именно эти воспоминания заставили Катрин покинуть отель "Адмирал", чтобы попытаться самой разрешить проблему, с которой не могли справиться ни агенты, ни багровый от ярости Триер. Она договорилась о встрече с Бьорк, и вскоре женщины уже сидели в маленьком шведском ресторанчике, в зале, укрытом от посторонних глаз.
Бьорк показалась ей затравленным зверьком — таким же, каким когда-то была и сама Денев. Она, к изумлению Катрин, оказывается, и не собиралась возвращаться на площадку. Напротив, пыталась выяснить, во что ей обойдется разрыв контракта. Катрин прикинула: двенадцать миллионов — это минимум. Бьорк скисла и, отодвинувшись от стола, беспомощно спросила: «Что же мне делать? Я чувствую себя в ловушке...»
И тогда Денев рассказала ей о Франсуазе. О том, что это она, а не Катрин, должна была стать суперзвездой — у сестры были все задатки.
Но в один ужасный день Франсуаза торопилась на съемки, и в десяти километрах от Ниццы, ее "Рено" врезался в дорожный знак. Она, пыталась выбраться, но дверь заклинило — и Франсуаза сгорела заживо... Ей было всего двадцать пять.
«Я замкнулась в себе, — говорила Денев. — Все время чувствовала рядом могильный холод. Для меня ее смерть была как ампутация. Мне лучше было тогда выплакаться, не держать все в себе. Но я была молода и этого не знала»...
Бьорк долго смотрела на эту холеную даму, с трудом подбиравшую слова, а потом рассказала про свои неудачные романы. Про то, как однажды ей прислали посылку с бомбой. И про то, как мучилась на этих чертовых съемках — настолько, что пришлось в результате сбежать. Потому что с детства не выносит, когда ею манипулируют — дергают за ниточки... Она не умеет от этого защищаться — может только сбежать. В свой родной, уютный мир. А там будь что будет...
В скрытом от посторонних глаз зале шведского ресторанчика две женщины — одна высокая и статная, другая совсем маленькая, похожая на подростка, — рыдали друг у друга на плече.
...Через день съемки возобновились. С Триером у Бьорк отношения остались по-прежнему натянутыми, но все, что от нее требовалось, она выполнила. С Катрин Денев они встретились чуть позже, на Каннском кинофестивале, и пресса с удивлением отмечала, как раскованно держатся вместе эти две столь непохожие друг на друга женщины. Как смеются над шутками, обнимаются, машут рукой в камеры и даже... танцуют! Как две счастливые сестры — такие близкие и такие разные...
Данная татья представляет собой выдержки из оригинала. Для просмотра полной статьи перейдите по ссылке.
